На этой картине Яна ван Эйка, казалось бы, нет ничего необычного. Молодая беременная женщина стоит в платье насыщенного зелёного цвета. Для нас в этом цвете нет вообще ничего удивительного. Тюбики с масляной краской «Зелёная крушина» и других оттенков продаются в любом магазине для творчества, да и ткань такого цвета вы легко найдёте. Но человек из 15 века стоял бы у этой картины, открыв рот от изумления.

Дело в том, что в то время создать одежду такого оттенка было не только крайне трудно, но ещё и опасно. А уж написать таким цветом для художника было почти непосильной задачей. Но заказчику Ван Эйка и самому мастеру всё это удалось провернуть.

Дело в том, что ткань можно было покрасить в зелёный цвет только с помощью крапивы. И оттенок получался совершенно бледным и невразумительным. Такой точно не подходил для богатой жены купца.

Был ещё один способ: можно было применить двойное окрашивание. Сначала ткань замачивали в вайде (травяной краситель), и получался синий. А потом её опускали в резеду, дающую жёлтый цвет. Как вы понимаете, при смешении синего и жёлтого получался заветный зелёный цвет.

Но вот беда: смешение красок считалось в то время настоящим преступлением, алхимией. Людям было непонятно, как из двух разных цветов получается третий, совершенно другой. За такое «дьявольское» смешивание на полном серьёзе исключали из гильдии красильщиков. Поэтому непонятно, как господину Арнольфини удалось заполучить такое платье для его жены. Но оно определённо стоило очень дорого.

Ещё одной сложнейшей задачей было изобразить такой цвет на холсте. Художники как огня избегали смешанных красок, боясь прослыть алхимиками, а значит, зелёный цвет надо было получать из чистого пигмента. И на тот момент это была ярь-медянка.

С медных изделий соскабливали зелёный налёт (ту самую ярь-медянку, которая покрывает со временем памятники и делает их светло-зелёными и придаёт знаменитой статуе Свободы её сине-зелёный цвет) и смешивали с кислым вином. Именно этот пигмент и давал цвет зелёной крушины, но уже на холсте.

Однако проблема было в неустойчивости этой краски. Она легко вступала в реакцию с другими пигментами и со временем обретала бурый или коричневый оттенок.

Да-да, было много шансов, что жена Арнольфини дошла бы до нас в бежево-коричневом платье. Но заказчик был очень богат, и художник сделал всё возможное, чтобы зелёное платье оставалось как можно дольше зелёным. Как же ему это удалось?

Для этого он смешал пигмент ярь-медянку не только с маслом (которое делает краску прозрачной как стекло), но и со скипидаром. Затем на каждый слой краски он наносил слой лака. И так несколько раз. Трудоёмко! Что ж, ему удалось сохранить цвет.

Теперь вы понимаете, почему на многих картинах художников 15–16 веков трава такая пожухлая? Да просто потому, что не удавалось предотвратить реакцию ярь-медянки с другими пигментами. Поверьте, трава у Рафаэля тоже была когда-то гораздо свежее и зеленее.

А на картине Тинторетто ярь-медянка устроила буквально осень в райском саду!

И даже в конце 19 века французский живописец Жорж Сера не смог остановить того, что часть травы у него со временем пожухла.

На своих курсах я задаю участникам такой вопрос: как вы думаете, какой цвет присутствует больше всего в общей массе на картинах всех времён и народов? Так вот, теперь вы знаете, что это точно НЕ зелёный! А какой – узнаете из дальнейших публикаций.

Оксана Копенкина,

арт-аналитик, создатель проекта «Дневник живописи»

arts-dnevnik.ru